Методологические основания диморфологии

Общая диморфологическая теория

Диморфология критически анализируется на предмет научности. Рассмотрена современная методологическая парадигма. Построен формальный критерий демаркации науки. Даны примеры связей диморфологии с другими научными дисциплинами. Изложены философские взгляды на проблему псевдонауки и, в частности, лженауки.

Предпосылки

Методологическая концепция науки основывается на всеобщем критерии (требовании) научности, который произвольно применяется к сущности (знанию) или процессу (методу), составляющим предмет исследования.

Методология подразумевает, с одной стороны, систему методов, используемых в процессе научного познания, и рассматривается как часть конкретной науки, а с другой стороны, методологией является совокупность основных философских положений, которые определяют развитие научного знания [Максименко С. Д. Возрастная педагогическая психология].

В эпистемологическом аспекте, настоящая методологическая концепция диморфологии основана на синтетической теории познания — «герменевтической феноменологии» [Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В. Г. Кузнецова]:

Введение герменевтических методов в феноменологию было обусловлено, с точки зрения Шпета [Шпет Г. Г.], наличием в содержании феномена специфической функции осмысления. Осмысление как своеобразный самостоятельный акт требовало определенных средств для своего выполнения, для «прокладывания путей» к смысловым характеристикам идеи. Смысл как сущность сознания, как сложнейшее многоуровневое образование должен не только непосредственно усматриваться рациональной интуицией как нечто очевидное, но и пониматься. Понимание как синтетическая функция разума обеспечивается истолкованием и интерпретацией. Именно так, через понимание и интерпретацию, герменевтическая проблематика (разумеется, в новом, рационализированном виде) вливается в феноменологию [Гуссерль Э.]. Герменевтика (с её функцией осмысления и интерпретации), логика (функция выражения смысла), прагматическая телеология (функция разумной мотивации), феноменология (функция обнаружения смысла в различных его положениях) сплетены в деятельности разума в единый метод, зависящий от своеобразия эйдетического мира как «зеркала» осуществленных на уровне явлений объективаций деятельности человеческого духа.

Задача определения научности теории (демаркации науки) в рамках диморфологической программы решается по принципу «утончённого фальсификационизма» [Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ]:

Утонченный фальсификационизм сдвигает проблему с оценки теорий на оценку ряда (последовательности) теорий. Не отдельно взятую теорию, а лишь последовательность теорий можно называть научной или не научной. Применять определение “научная” к отдельной теории — решительная ошибка.
Всегда почитаемым эмпирическим критерием удовлетворительности теорий было согласие с наблюдаемыми фактами. Нашим эмпирическим критерием, применимым к последовательности теорий, является требование производить новые факты. Идея роста науки и её эмпирический характер соединяются в нём в одно целое.
[..]
Вопреки наивному фальсификационизму, ни эксперимент, ни сообщение об эксперименте, ни предложение наблюдения, ни хорошо подкрепленная фальсифицирующая гипотеза низшего уровня не могут сами по себе вести к фальсификации. Не может быть никакой фальсификации прежде, чем появится лучшая теория. Но тогда характерный для наивного фальсификационизма негативизм исчезает; критика становится более трудной, но зато более позитивной, конструктивной.
В то же время, если фальсификация зависит от возникновения лучших теорий, от изобретения таких теорий, которые предвосхищают новые факты, то фальсификация является не просто отношением между теорией и эмпирическим базисом, но многоплановым отношением между соперничающими теориями, исходным “эмпирическим базисом” и эмпирическим ростом, являющимся результатом этого соперничества. Тогда можно сказать, что фальсификация имеет “исторический характер”.

Критерий демаркации

Признак прогрессивной научной теории

Новая теория объясняет всё неопровергнутое содержание предыдущей последовательности теорий;
Теория имеет добавочное эмпирическое содержание, то есть предсказывает новые, ранее не ожидаемые факты;
Некоторая часть добавочного содержания теории является подкреплённой.

Признак научного определения

Определение является правильным по форме.
1. Ясность. Определение построено без нарушений языковых правил.
2. Понятность. Определение не содержит повторения и “порочного круга”.
Определение является правильным по содержанию.
1. Достаточность. Определение указывает связь понятия с ближайшим родовым понятием.
2. Неизбыточность. Специфическое содержание определения не пересекается с определениями понятий, соподчинённых данному.

Научные связи диморфологии

Филогенетика [Хенниг В.] — дисциплина из области биологии, которая изучает эволюционные взаимоотношения исключительно популяций, состоящих в прямом родстве.

Среди специальных разделов медицины связь с диморфологией обнаруживают дисциплины о мужском и женском здоровье — андрология и гинекология.

В психологии человека развиты такие области знания как сексология, сексопатология [Васильченко Г. С.] и супружеская психотерапия [Кратохвил С.], предметом которых являются функциональные половые явления.

Педагогика исследует методы целенаправленного развития способностей учащихся.

Изучение психических явлений за пределами бодрствования развивается в рамках сомнологии (сон) и онейрологии (сновидение).

Медицинская танатология [Мечников И. И.] изучает конечный этап патологического процесса и прекращение жизнедеятельности организма.

Дискретные морфологические явления “неживого мира” изучаются преимущественно в рамках химии и ядерной физики, но также и других специальных областей науки от почвоведения до музыкальной гармонии.

Проблема псевдонауки

Необходимость подхода к доказательству научности по принципу «от обратного» продиктована актуальностью проблемы псевдонауки, при которой разграничение с произвольно взятым псевдонаучным явлением выступает тактической задачей на пути общественного признания научной программы. В цитируемой далее современной работе [Казаков М. А. Псевдонаука как превращённая форма научного знания: теоретический анализ], содержится определение псевдонауки, классификация её разновидностей и ключевых сущностных признаков.

Проблема псевдонауки носит не только философский, но и конкретно-научный характер: представители той или иной дисциплины, встречаясь с проявлениями псевдонауки в своей области, фиксируют непосредственные нарушения, на которые философ обращает внимание, исследуя то или иное проявление псевдонауки. Например, в истории это может быть игнорирование хронологии и исторических источников; в зоологии, археологии и палеонтологии — подделка находок; в физике — введение несуществующих констант, законов, формул и понятий, означающих явления реального мира. Философы же бьются именно над проблемой общего определения феномена.
Псевдонаука относительно самой науки предстает как качественно новое и дискретное явление. По словам М. К. Мамардашвили, «особенность превращённой формы, отличающая её от классического отношения формы и содержания, состоит в объективной устраненности здесь содержательных определений: форма проявления получает самостоятельное “сущностное” значение, обособляется, и содержание заменяется в явлении иным отношением, которое сливается со свойствами материального носителя (субстрата) самой формы (например, в случае символизма) и становится на место действительного отношения».
Имея видимость научных отношений, псевдонаучные отношения внутри самой псевдонауки как явления являются квазисубстанциональными. Прямое отражение сущности науки, её внутренних качеств исключается в псевдонауке, заменяется их имитацией. Именно это дублирование формы (при подмене внутренних качеств) и представляет собой проблему демаркации — различения заведомо ложного подобия науки, научного знания как такового и спорной научной концепции, которая может при определённых условиях (будь то дальнейшая теоретическая разработка проблемы или развитие инструментов познания) подтвердиться в будущем. Как превращённая форма псевдонаука заполняет прогалины и несовместимости с реальной формой квазипредметом, квазисодержанием и квазиобъектом.

Итак, автор определяет псевдонауку как дискретную превращённую форму науки. Поскольку операциональной целью науки является получение знания, наука с псевдонаукой образуют всеобщую систему познания, которой присуще динамическое развитие. Следовательно, такая система может рассматриваться в качестве диморфологического объекта. Исходя из скептического сомнения о возможности существования субъективного абсолютного знания, приложение модели диморфоза даёт прогноз неопределённо длительного сопутствия науки псевдонаукой, что подтверждает значимость анализа данной проблемы.

Сущностные признаки псевдонауки

Автор выделяет пятнадцать формальных и косвенных признаков псевдонауки. Приводим здесь их краткое содержание:

Использование вместо фактов ненаучных аргументов, мифологических, религиозных или политических установок, вненаучных референтов;
Обращение к понятиям, теоретическим системам или идеальным объектам, представляющим собой умозрительные конструкты, либо не имеющим референта, либо не имеющим основания для их введения в научную теорию даже в качестве идеальных;
Отсутствие доказательства или опровержения теории в рамках прикладных исследований при декларации прогресса;
Невозможность опровергнуть или подтвердить истинность теории;
Игнорирование фактов, которые не вписываются в концепцию или подстройка фактов и теорий под картину мира, вплоть до сочетания реальных фактов с несуществующими;
Апелляция к авторитету вместо отсылки к конкретным научным фактам;
Использование научных терминов в значениях, отличающихся от общепринятых;
Отождествление научного предмета с объектом;
Бескомпромиссность, революционный характер;
   Виктимная стратегия (теории заговора, “опережение своего времени” и т. п.);
   Апелляция к СМИ вместо научного сообщества;
   Создание “прибавочного смысла” (деление скаляра на вектор, предсказание будущего по сновидениям и т. п.);
   Нетерпимость к альтернативным теориям;
   Чрезмерное усложнение лёгких объяснений или облегчение сложных;
   Отсутствие возможности массового внедрения и коммерческого использования практик или технологий.

Научные фальсификации

Научная фальсификация, по мнению автора, может выступать в качестве компонента любого из подвидов псевдонауки (см. ниже), поэтому не входит в множество последних.

Определим научную фальсификацию как имитацию научного факта путем сознательного его подделывания. Эта имитация может происходить на двух уровнях:
предоставление для интерпретации заведомо поддельных данных, которые научное сообщество при перепроверке может воспринять в качестве истинных (от подделываний результатов социальных опросов до создания неработающих устройств);
ложная интерпретация реально существующих научных данных с использованием вымышленного математического аппарата, некорректной методологии, вымышленных терминов без реальных научных значений или реальных научных терминов с вульгаризацией их значения и неверным их пониманием.

Классификация псевдонауки

Цитируемый автор различает в псевдонауке следующие четыре подвида: паранаука, квазинаука, антинаука и лженаучная дисциплина.

Паранаука

Под паранаукой следует понимать попытку решения научных или вненаучных проблем способами, «альтернативными» тем, которые предлагает наука. Чаще всего эти решения основываются на обыденном сознании и маркируются самими адептами паранауки как «нетрадиционные», «проверенные временем» или «неофициальные» подходы.
Превращёнными относительно действительной формы науки в ней являются методология исследования и иногда результат.
Определить паранаучность идеи можно, взяв за точку отсчета действительную форму научного познания и научного результата либо в рамках отдельной дисциплины, либо опираясь на общие логико-методологические и эпистемологические принципы. Если [..] принципы не будут соответствовать принципам научного исследования и, кроме того, будет обнаружено присутствие наряду с элементами научного элементов магического, мифологического, религиозного, литературного и т. д. миропонимания, то следует говорить о паранауке, о превращении действительной формы научного познания за счет слияния элементов разного типа человеческих знаний и практик.

Диморфологическая программа предполагает исключительно научные методы исследований. Может показаться ироничным обстоятельство, что выдающийся педагог Иисус Назарянин советовал то же: «отдавайте кесарево кесарю, а божие богу», однако его мудрое учение посмертно смешали с чушью.

Квазинаука

Квазинаука представляет собой имитацию научной деятельности и полученного в ходе исследования результата при соблюдении общих норм научного исследования. В одних случаях на основе научной методологии исследуется либо полностью несущественный для науки вопрос, либо получается результат, ничем не отличающийся по качеству от результатов, ранее достигнутых в других исследованиях.
Квазинаука может быть также представлена теоретическими спекуляциями, основанными на науке, но не приносящими ни практического, ни теоретического результата, например, декларирующими прогрессивный сдвиг в исследовании благодаря замене старой терминологии на новую. Если такая замена не приносит в исследование никаких дополнительных результатов и никоим образом не проясняет неизвестные в рамках старой теории моменты, она есть лишь бессмысленное с точки зрения науки умножение сущностей. Сказанное верно в отношении теоретических спекуляций о заведомо непознаваемых объектах или объектах, существование которых в настоящий момент невозможно установить. В квазинауке характер превращенной формы принимает целевой вектор исследователя: имитируя научное исследование исключительно ради отчетности, ради получения грантов или попросту в связи с отсутствием идей, квазиучёный, несмотря на декларируемые приверженность идеалам науки и сохранение научной методологии, получает знание, не имеющее для науки никакой пользы.

Диморфологические дисциплины отличает качественно особый предмет, весьма вяло изучаемый сегодня в областях, интересующих нас, таких как дискретная морфология клады, неврокрания и психики. Именно строгое следование определению научного предмета позволило уже нам получить очевидные и качественно новые результаты, недоступные в рамках метрических концепций по причине “добросовестного” усреднения количественных показателей при статистическом анализе.

Антинаука

Антинауку следует рассматривать как отдельный подвид превращённой формы научного знания, представляющий собой совокупность идей, практик и социальных инициатив, сознательно направленных против научного сообщества с целью дискредитации науки и ученых.
Характер превращённой формы здесь принимает сам тип отношений между наукой и обществом: понимание не-ученым научной деятельности, её целей, результатов, возможностей и последствий, которые сознательно или по ошибке искривляются антинаукой и её последователями.
Антинаука пытается репрезентировать науку как свою собственную превращённую форму путём искажения действительной сущности результатов науки, преставления несуществующих последствий науки как существующих, преувеличения масштабов вреда, приуменьшения пользы и т. д. Таким образом, анализируя научную критику, необходимо сопоставлять факты и цифры с реальным положением дел в науке, и если критика не совпадает с данными самой науки, значит, критикуется не наука, а собственный конструкт антиучёного, единственная цель которого — дискредитация науки, ухудшение отношений между учёным и обществом, а в некоторых случаях даже элиминация науки как социального института.

Диморфология заведомо не противопоставляется науке. Пусть же никто не сочтёт это личной дискредитацией.

Лженаука

В лженаучных дисциплинах также сознательно нарушаются нормы, стандарты и логико-эпистемологические установки науки, искажается научное мировоззрение, подтасовываются результаты, размываются или имитируются предмет и объект исследования, а в некоторых случаях научные факты интерпретируются непосредственно в рамках картины мира, которую предлагает лженаучная дисциплина (в противовес паранауке, где научное и ненаучное определённым образом синтезируются с сохранением некоторых научных установок). В этом случае все связи — феноменологические, процессуальные и результативные — нарушаются, и трансформации в превращённую форму подвергаются стратегия исследования, его цель и методология, онтология науки (как исследуемая наукой реальность, результат и, естественно, отношения субъекта и научного сообщества). Таким образом, в качестве действительной формы, которую необходимо исследовать на предмет «эпистемологических патологий», выступает онтология науки — общенаучная или дисциплинарная (физическая, химическая, биологическая) картина мира. Действительная форма онтологии науки — это выработанное в рамках дисциплины или на междисциплинарном уровне понимание научным сообществом исследуемых явлений или реальности в целом. Следовательно, если в основании идеи лежит нечто, относительно чего научные теории и факты оказываются лишь «элементом», мы имеем дело с превращённой формой: элементы науки (гипотезы, теории, факты), включаясь в новый комплекс знаний, претендующий на место науки (и научной онтологии соответственно) или существующий независимо от неё, начинают «жить новой жизнью».

Актуальность проблемы лженауки подчёркивается в статье [Казаков М. А. Введение в проблему философии лженауки: лженаука и постмодернистская эпистемология]:

Для философии как для науки очевидным фактом является то, что мир существовал до человека, а значит — и до теоретических и эмпирических его поисков, так как он и на деле является единственным, где наши акты начинают осуществляться, местом, в которое мы сами погружены, без которого невозможна никакая деятельность человека. Для того, чтобы прийти к пониманию этого, история человека и непосредственно история человеческого познания прошла немалый путь через мифологическое, а затем и теологическое мировоззрение, на смену которым, казалось бы, пришло, наконец, научное. Также казалось, что классический рационализм в плодотворном соединении с развитием современных инструментов познания и самих наук, как фундаментальных, так и прикладных, даст человеку возможность максимально продуктивно и глубоко исследовать окружающий мир, понять его и научиться наиболее адекватным (по всем критериям) образом в нём существовать. Уверенность эта пошатнулась в ХХ в., когда классическая форма рационализма вступает в фазу кризиса, а одним из типов реакции на этот кризис становится возвращение в современное познание мифологических, иррационалистских, метафизических и псевдонаучных взглядов, положений и концептов.

Рассмотрим подробнее вслед за автором ключевые свойства лженауки.

1) Проблема смысла

Размывая грани между смыслом и нонсенсом, имитаторы науки тем самым размывают демаркационную линию между наукой и псевдонаукой, проталкивая конструкции, содержащие в себе смысл и нонсенс, в сочетании с эзотерическими доктринами и «отменой» некоторых физических законов.

Неотъемлемой частью диморфологической программы является сквозная методологическая корректность и особое внимание на связи диморфологии с другими областями науки (см. выше).

Постмодернистские исследования часто имеют дело с заведомо непознаваемыми феноменами. После разочарования в рациональном познании, постмодернистские интеллектуалы сделали объектами исследования ряд объектов и концептов, которые в буквальном смысле не существуют, конструируя новую метафизику.

Историческим началом диморфологии полагается эмпиричное открытие в 2012 году дискретных форм мозгового черепа человека [Пинский Д. В.], наблюдение которых подтвердилось данными сравнительной рентгенографии.

В ином случае, эти теории построены без какого либо подтверждения и наоборот – возможности опровержения, с использованием фактов, невозможных для проверки и установления истинности суждения.

Существование дискретных анатомических форм, ортогональных репродуктивно-половым, подкрепилось исследованием морфологии человекообразных приматов, которое далее развилось в общую диморфологическую концепцию филогенеза [Пинский Д. В.], основанную на кладистике.

2) Равенство мифологической, религиозной и научной картины мира

Когда подобное утверждение всплывает в рамках псевдонауки, равно как и в том случае, когда мифологическое или религиозное утверждение вводится под видом научного в теорию автора, возникает феномен Псевдонаучной Картины Мира. По мнению автора, ПКМ можно определить как систему ложных представлений о мире, его свойствах и объективных законах бытия, о человеке и его отношениях с окружающим миром, чаще всего неупорядоченную и содержащую выдергивание фактов; эта система создается в процессе генерирования псевдонаучной доктрины и синтезируется в ряд ложных теорий, сфальсифицированных (подтасованных) фактов, выдуманных постулатов и суждений, воспринятых на веру без каких-либо доказательств, но трактующихся как единственно верные и не терпящие возражений.

Существует множество таких ПКМ, связанных с попытками построения систем дифференциации человека: от типологии темпераментов Гиппократа до различных вариаций и дополнений типологии К. Г. Юнга, от астрологии древних месопотамцев до френологии [Галль Ф. Й.] и антропологической криминологии [Ломброзо Ч.].

В зависимости от конкретных случаев, ПКМ в той или иной мере способна совпадать с научной картиной мира, но всегда будет существовать ряд различий НКМ с ПКМ, делая невозможным восприятие последней в качестве адекватной. Фактором формирования ПКМ также можно считать философский интегратор псевдонаучных форм знания вместе с научными, что возможно лишь в том случае, если интегрирующая философия обладает рядом свойств, ведущих к такого рода “сплаву”. Принцип неограниченного солипсизма, деконструктивизм, “ризомное”, “нелинейное мышление”, категорический императив «Я так вижу» — примеры свойств, обуславливающих подобную интеграцию знания.

Если вам известно что-либо, входящие в противоречие с теорией диморфологии, давайте рассмотрим вместе.

3) Враждебное отношение к “официальной науке”

Постмодернистский релятивизм, ставящий под сомнение культуру прошлого и цивилизацию в целом, определяет возможность поставить под сомнение науку, ее историю, равно как и современные достижения. Отбрасывая модели рационального познания, постмодернисты говорят об “иррациональных” способах познания и их применении в науке.

Некоторые прикладные аспекты диморфологической теории на фоне борьбы с расовой ксенофобией, которую переживает современное общество, вызывают, как правило, априорно резкую неприязнь. Однако, диморфология на основании наблюдаемых фактов лишь дополняет мировую науку знаниями о своём специальном предмете и не предполагает с ней какого-либо “разрыва”. Отметим здесь для профилактики читательского предосуждения, что раса относится к переходным, а не (интересующим нас) дискретным морфологическим свойствам. Различие же нормальных форм черепа как таковое не имеет количественного выражения в оценке умственных способностей, поскольку прямой связи между формой черепа и объёмом мозга, как и между объёмом мозга и его сложностью, не наблюдается. [Дробышевский С. В. Эволюция мозга человека: Анализ эндокраниометрических признаков гоминид // М.: ЛКИ, 2007].

4) «Жонглирование терминами» при отсутствии их понимания

Псевдоученый способен часто использовать специальные термины с вульгаризацией их значения или субъективной их интерпретацией и подстройкой под собственные концепты для создания видимости эрудиции или «строго научного» подхода. Сходную мотивацию имеют и постмодернистские философы, употребляющие термины из топологии, термодинамики, биологии и физики “в качестве метафор” или попросту в неправильном значении.

Широкое распространение этой порочной практики можно наблюдать среди современных разработчиков социально-психологических типологий, о чём свидетельствует, например, двухтомное исследование [Чурюмов С. И. Блеск и нищета соционической метафизики]. Программа развития дискретной морфологии предполагает, среди прочего, отсутствие в содержании теории метафор и своеобразно интерпретируемых заимствований, чтобы избежать проблем с интерсубъективностью добываемых знаний.

5) «Пифагорейский синдром»

В наиболее общей форме под этим синдромом следует понимать превращённую форму истолкования и применения определённой научной теории, например, объяснение математизации науки через математизированную (или геометризированную) суть природы или перенос атрибутов текста на объективную реальность, отношение к абстрактным теоретическим построениям как к эмпирическим феноменам реальности.
Несмотря на развитие науки, отождествление теоретических структур, абстрактных математических форм и элементов теории с соответствующими структурами, формами и законами объективного мира продолжается повсеместно. В основе этого отождествления лежит метод приложения теоретических и, в некоторых случаях, даже “метафорических” образов и терминов, которые наука использует как временные или вероятные для описания определённых феноменов (не имея на конкретный момент собственного развития более адекватного описания), к реальному миру в виде состоявшихся конечных истин. Главным и, пожалуй, единственым критерием при таком приложении становится внутренняя логическая непротиворечивость предложенной теории. Теоретические конструкты превращаются в природные постоянные, а свойства реальных взаимодействий заменяются относительно случайными параметрами и единицами, полученными в ходе построения теории.

Подверженные этому синдрому исследователи без достаточных эмпирических оснований полагают, что если модель “красивая”, то она “обязана” правильно отображать действительные взаимосвязи объектов, даже (и особенно) тех, существование которых сомнительно. Этиологические корни подобных идей обнаруживаются в философии тождества [Гегель Г.] мира и сознания.

В психологической предметной области наше внимание привлекает концепция «соционических параметров» [Аугустинавичюте А., Рейнин Г. Р.], столь же математически изящная, сколь бесполезная в прикладном использовании. О проблемах внедрения данной концепции её соавтор рассуждает [Рейнин Г. Р. О смешанных и чистых типах] следующим образом:

Возьмём для примера работу, которая, по нашему мнению, является в этом отношении весьма характерной. Тип здесь представлен как полюс измеряющей оси — “чистый” тип, а конкретные объекты при этом автор предлагает описывать посредством некоторой суперпозиции “чистых” типов, смешения их характеристик, что показано на примере “чистых” типов Э. Кречмера (пикник, атлетик, лептосом). При этом считается, что система типов константна, а система свойств всегда открыта, и в неё можно добавлять или забирать из нее любое количество параметров.
По нашему мнению, игнорирование сходства типов вовсе не является идеализацией, а представляет лишь их неполное описание. Естественно, в этой ситуации при изучении реальных объектов исследователям приходится сталкиваться с необходимостью использования смешанных описаний. Такое положение дел и порождает необыкновенно пеструю гамму представлений о “смешанных” типах.

Можно заметить, что профессиональный математик справедливо критикует извратителей своей концепции за нарушение её математических основ, но сам пребывает в заблуждении насчёт необходимости переходного сочетания подмножества дискретных свойств действительного объекта.

Поясним на примере кота Шрёдингера. Критикуемый выше автор придерживается мнения, что не бывает “чистых” жизни или смерти, поэтому состояние любого кота всегда является “жизнесмертельным”. Критикующий же автор утверждает, что состояния жизни и смерти абстрактно противоположны, но конкретный кот всякий раз оказывается где-то на промежутке между этими крайностями. Таким образом, оба автора не могут поставить коту чёткий диагноз, а вопрос различия жизни и смерти, в рамках данного примера, напрочь лишается прикладного смысла, потому что по “смешанному” диагнозу нельзя планировать, что делать с котом дальше: кормить или хоронить.

Поскольку научный предмет диморфологии характеризуется однозначным определением, “искушения” отождествить произвольный объект с его моделью заведомо не возникает.

Вывод

Исследование не обнаруживает в диморфологической программе признаков псевдонаучности.